В Бресте я не был лет двадцать пять, и в ожидании новой встречи память доставала из далеких глубин почти уже забытые ощущения тех дней. Помню, буйствовала весна и проснувшийся Буг нес по реке мимо крепости-героя последние льдины...

Помню наш журналистский десант в  Беловежскую пущу к удивительному человеку, председателю колхоза  дважды Герою Социалистического Труда  Владимиру Леонтьевичу Бедуле, имя которого в те годы не сходило со страниц советских газет. Благодаря Бедуле мы тогда отчетливо поняли: заниматься сельским хозяйством на европейском уровне можно и у нас.

На этот раз пишущую и снимающую братию - журналистов федеральных и областных СМИ России - провезли и мимо крепости, и мимо Бедули. Белорусские организаторы пресс-тура решили показать нам саму Беловежскую пущу: обновленную и, как говорится, во всей красе. Обновленную - потому что в начале 90-х пуща поменяла статус. Из государственного заповедно-охотничьего хозяйства она превратилась в национальный парк. И это не было только сменой таблички. У пущи, как  утверждают нынешние ее хозяева из Управления делами Президента Республики Беларусь, началась новая жизнь. Заповедник фактически пришлось спасать от уничтожения. Когда развалился СССР, в реликтовых лесах   начали строить коттеджи, скупать в личную собственность участки, вывозить древесину...

И еще. "Заповедно-охотничье хозяйство”,  если вдуматься, соединяло в себе  абсолютно  несовместимые  понятия. Тут уж либо охота, либо охрана.

Разграничив задачи, хозяева пошли дальше. "За все годы своего президентства я ни разу не позволил себе войти в пущу с ружьем. Того требую и от других высокопоставленных чиновников”, - сказал на праздновании 600-летия заповедного режима в Беловежской пуще незадолго до нашего приезда Александр Лукашенко. И выразил надежду, что отныне остались в далеком прошлом царско-барские охоты, сотрясавшие пущу гулом охотничьих рожков,  канонадой ружейных выстрелов,  неистовыми воплями загонщиков...

Охота. Она и впрямь когда-то была здесь знатной.  В новеньком, только что  открытом музее национального парка "Беловежская пуща”, занимающем два этажа, исторические экспозиции так или иначе связаны с ней. Кто здесь только не охотился: и литовские князья, и польские короли, и российские императоры... Об этом написаны десятки книг, художественных полотен... Меня в музее заинтересовала история сравнительно недавнего времени - о том, как отдыхали в пуще бывшие руководители СССР, первые секретари и генсеки, другие высокопоставленные лица государства и знатные зарубежные гости...

Хрущев

Первым из руководителей Советского государства в Беловежскую пущу с ружьем пожаловал  Никита Сергеевич. (Именно с ним напрямую связывают строительство охотничьей резиденции в урочище Вискули - резиденции, которой волею судеб 8 декабря 1991 года будет суждено войти в историю  как место, где поставлена последняя точка в жизни СССР). Хрущеву хотелось наладить отношения с Югославией, испорченные во времена Сталина, и он, зная, что Иосип Броз Тито - заядлый охотник, решил пригласить югославского лидера поохотиться в Советском Союзе. Но где?

Первая же их совместная охота чуть не закончилась скандалом. Слава богу, не международным.  Было это в 1956 году. Хрущев и Тито для охоты на оленей облюбовали Крымский заповедник, и  удача от них в тот выезд не отвернулась. Об охотничьем триумфе первых лиц СССР и Югославии узнала вся страна - газеты подробно рассказали об их трофеях. И случился конфуз. Оказалось, на Украине уже действовал официальный запрет на истребление оленей. Тему, разумеется, быстро замяли, газетчиков обвинили в пристрастиях к сенсациям, и с тех пор на сообщения о "высочайших охотах” в советской прессе навсегда было наложено табу.

Говорят, именно тогда и возникла идея строительства охотничьей резиденции в Беловежской пуще. Хрущев уже бывал здесь и нередко мысленно расчехлял ружьишко. Пуща ему нравилась. Не хватало только хорошего охотничьего домика, где бы можно было не только отдохнуть, но и при необходимости принять гостей или поработать над документами. Об этом Хрущев намекнул первому секретарю компартии Белоруссии Кириллу Мазурову, а вскоре Совет Министров БССР получил на этот счет вполне конкретное поручение от Алексея Косыгина, занимавшего пост Председателя Совета Министров СССР.

Место для домика, говорят, выбирал председатель Госплана Николай Байбаков, а  проект разработал архитектор Михаил Бакланов. Правда, то, что сооружалось в  Вискулях рекордными темпами и уже через полгода явилось на свет, охотничьим домиком в привычном понимании этих слов назвать было трудно. Посреди леса  вымахал каменный, в сталинском стиле,  дворец, отделанный мрамором и гранитом. И чтобы хоть как-то этот колосс внешне соответствовал своему охотничьему предназначению,  поблизости от входа установили парочку  гипсовых оленей.

Косыгину, утверждают, дворец не понравился: слишком уж помпезным выглядело сооружение. Хрущеву, похоже, поначалу - тоже. Он рассчитывал, что дом будет напоминать уютную деревенскую избу, которая  пахла бы хвоей и органически вписывалась в почти сказочный пейзаж леса. А получилось здание, внешне  похожее на райком, а изнутри - на скорую руку отделанную городскую квартиру   с плохо высохшей штукатуркой.

Правда, привыкал к охотничьим хоромам Никита Сергеевич недолго. Даже когда в пуще по его желанию выстроили несколько деревянных двухэтажных коттеджей, он все же предпочитал останавливаться во дворце, который, дабы немножко приземлить, стали называть павильоном.

Впервые в Беловежской пуще он взял трехстволку в январе 1958 года.  На нем была шапка-ушанка и длинная барсучья шуба. Сопровождали вождя местный охотовед Виктор Вакула, начальник охраны Хрущева полковник Столяров и группа автоматчиков - на бронированном ЗИСе.

Были приняты чрезвычайные меры безопасности. Основные дороги в пуще взяли под контроль сотрудники госбезопасности, а в месте, где должна была состояться охота, работали "активисты” - люди, хорошо знавшие в лицо всех местных жителей. Проверке подлежал каждый участник. Был составлен и утвержден в КГБ список допущенных к охоте лиц.

Существовало правило: даже если зверь прет прямо на тебя, никто не имеет права стрелять раньше Никиты Сергеевича. Во время первой охоты как раз и произошел такой случай. Один из ее устроителей (работник  республиканского управления заповедников) не сдержался и нажал курок раньше Хрущева.  Расплата последовала незамедлительно - чиновник был уволен с занимаемой должности и уже никогда до высоких охот не допускался.

Стрелял Хрущев метко. В пуще, говорят, у него абсолютный рекорд: тремя выстрелами подряд он уложил трех кабанов. И в то же время генсек мог спокойно отказаться от выстрела, если видел, что животные с детенышами. Рассказывают про такой случай. Охотился Никита Сергеевич в пуще вместе с маршалом С.К. Тимошенко. И видят - кабаниха с четырьмя кабанятами. Скинул Хрущев шубу на снег, прицелился, но стрелять не стал.

Тимошенко кричит ему: - Ну что же вы, Никита Сергеевич? Стреляйте!

Генсек опустил ружье: - Детей буду, что ли, стрелять, мать твою?! Я детей не стреляю.

Многих интересует вопрос, выпивал ли Хрущев на охоте? Не без этого, но разговоры о пьянстве Никиты Сергеевича музейные работники считают сильно преувеличенными. Говорят, что всем участникам охоты выдавалась водка (одна поллитровка на троих),  и эта доза была стандартной. Сколько выпивал Хрущев после охоты - никто не считал, но пьяным, уверяют, его в пуще не видели.

Вместе с Никитой Сергеевичем в Беловежской пуще нередко появлялись другие члены Политбюро и руководители стран социалистического содружества. Бывали здесь и Фидель Кастро (Куба), и Вальтер Ульбрихт (ГДР), и Тодор Живков (Болгария), и Владислав Гомулко (Польша), и Янош Кадар (Венгрия)... Не приглашали, говорят, сюда только (по политическим соображениям) румынского лидера Николая Чаушеску.  Охотники из гостей (за исключением Я. Кадара)  получались неважнецкие - мазали безбожно, но это никого не смущало.

Брежнев

Леонид Ильич, хоть и слыл заядлым охотником, в пуще появлялся редко - раз пять. Первый его приезд был спонтанным. Он ехал в Польшу и по пути решил заглянуть в охотничью резиденцию, о которой много слышал. Одно дело -  слышать,  другое - посмотреть своими глазами. Посмотрел и... не удержался от соблазна. Охота была организована, когда уже начинало смеркаться. Не было бронированных ЗИСов, не было автоматчиков. Был обычный «газик», в который кроме Леонида Ильича загрузились два охотоведа и личный охранник генсека.

Поохотились отменно. Брежнев стрелял из карабина, не выходя из машины. И результат - 15 кабанов и олень. Наверно, было бы и больше, если б у Леонида Ильича не кончились патроны и... папиросы.

В отличие от Хрущева новый генсек не любил шумной охоты с оцеплением и загонщиками. Будь его воля, он бы карабин за спину - и  в лес. Один, без сопровождения. Но охрана генсека бдела и этого, разумеется, допустить не могла. В пущу Брежнев, как правило, отправлялся в сопровождении телохранителя, егеря и охотоведа Вакулы.

Горбачев

Как выяснилось, Михаил Сергеевич к охоте был абсолютно равнодушен. Причем отчасти в этом виновата как раз  Беловежская пуща. Он приехал в Вискули в конце 70-х, когда работал в сельхозотделе ЦК КПСС:  кто-то из друзей пригласил Горбачева отдохнуть. А как уж не поохотиться, находясь в охотничьей столице русских царей и их последователей?!  Михаил Сергеевич отнекивался, ссылаясь на отсутствие всякого опыта, но его уговорили не разбивать компанию. Тем более что стрелять кабанов предстояло с вышки. Звери были прикормлены к определенному месту, и с высоты птичьего полета из карабина с оптическим прицелом при всем желании промахнуться было невозможно.

Но Горбачев переволновался и выстрелил неудачно. Выяснилось, что он не прижал, как было надо, ложе карабина к плечу и, выстрелив,  почувствовал сильнейшую отдачу. Болезненный удар в плечо и мощный фингал под глазом будущего генсека (от оптического прицела) - вот результат той первой и последней охоты Михаила Сергеевича в пуще. Говорят,   после этого случая он чуть ли не навсегда зарекся брать в руки ружье.

Ельцин

Будущий Президент России в пуще до декабря 1991-го не бывал.  Его появление в Вискулях вместе с Кравчуком и Шушкевичем, украинским и белорусским лидерами,  для всех поначалу как раз и обставлялось как выезд на совместную охоту. Но они приехали в пущу совершенно по другому поводу.

8 декабря в охотничьей резиденции руководители трех славянских республик подписали договор, ставший приговором стране с названием  Советский Союз.

По окну, словно слезы, текли дождевые струйки, и наш  экскурсионный автобус почти не пытался свернуть с асфальта на размокшую грунтовку, ведущую то к 600-летнему дубу, то к какому-то другому реликтовому памятнику природы, прикоснувшись к которому  якобы становишься моложе и мудрее. Пуща растворялась в слякотной пелене поздней осени, навевая грустное настроение. Мы приободрялись лишь тогда, когда нужно было сфотографироваться у какого-нибудь исторического мостика, украшенного чугунными орлами, или совершить обряд посвящения в "пущанцы”...

Обряд был странен и до примитивности прост - нужно выпить рюмку самогона и поцеловать ("чтобы породниться с  духом”) одного из двух огненно-красных гипсовых зубров, установленных на развилке дорог.

Уже став "пущанцем”, я обратил внимание, что у дороги, которая резко уходила вправо, как-то неожиданно, странно и даже нелепо для столь глухих мест выделялся неместным происхождением дорожный знак "Stop”. Сопровождавший нашу пресс-группу экскурсовод, перехватив мой вопросительный взгляд, сказал: "Дорога на Вискули. Нам туда нельзя. Там сейчас резиденция президента Лукашенко”.

С полминуты мы молча смотрели вслед убегающей в Вискули мокрой ленте асфальта и, не сговариваясь, вернулись к гипсовым зубрам. Помолчали и... посвятили себя в "пущанцы” еще раз.